После возвращения на родину в 1757 году Грез много и плодотворно работал и регулярно, вплоть до 1769 года, выставлялся в парижском Салоне. В 1759 году он вступил в брак с Анной Габриэлой Бабюти, дочерью книготорговца, но семейная жизнь художника не сложилась. В 1767 году, когда предполагалась поездка Греза в Россию, Д. Дидро писал Э. М. Фальконе: «.. .его жена... одно из самых опасных созданий, какие только существуют на свете; я не приду в отчаяние, если в один прекрасный день императрица сошлет ее в Сибирь». Ранние произведения Жана-Батиста Грёза, выполненные в реалистической манере, отмечены настолько сильным влиянием голландских и фламандских мастеров XVII века (сюжеты, трактовка образов, живописный стиль), что современники сравнивали художника с Рембрандтом и называли «соперником» Д. Тенирса и А. Браувера. Однако в 1755-1761 гг. Грез создал целый ряд жанровых композиций, в которых стремился возвысить бытовую сцену до уровня исторической живописи. Одним из характерных примеров является картина «Женщина, читающая письма Элоизы и Абеляра» (ок. 1758-1759, Чикаго, Художественный институт), свидетельствующая о внимательном изучении Греза творчества П. П. Рубенса и А. Ван Дейка. Сюжет картины был в духе времени: история несчастной любви Абеляра и Элоизы пользовалась в Париже особой популярнос­тью в конце 1750-х. В 1761 году вышел в свет роман Ж. Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» — вершина европейского сентиментализма. Главная тема творчества Греза — это бытовые сцены с морализирующим подтекстом, который содержится, как правило, в самих названиях работ: «Балованное дитя, или Плоды дурного воспитания» (нач. 1760-х), «Паралитик, или Плоды хорошего воспитания» (1763, оба — Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Смысл нравоучения раскрывается через жесты и мимику персонажей, а также посредством многозначительных второстепенных деталей. Некоторые произведения Жана-Батиста Грёза пред­ставляют собой сентиментальные мелодрамы, другие носят идиллический характер («Первая борозда», написанная по заказу П. А. Шувалова, поклонника философии Ж. Ж. Руссо, - 1801, Москва, ГМИИ), однако в каждой из них непременно содержится сентенция.
Жанровые композиции Греза - это картины-рассказы, картины-спектакли, в которых всегда есть назидание или поучительный пример. Воспевая достоинства и добродетели третьего сословия (трудолюбие, бережливость, умеренность, материнская забота, супружеская верность, семейное согласие), Грез развивал отчасти тематический репертуар Ж. С. Шардена. Однако Шарден делал это ненавязчиво, деликатно, тогда как Грез - с преувеличенным пафосом и назойливо (театрализованные мизансцены, патетические позы, акцентированная мимика). При сравнении Жана-Батиста Грёза с Шарденом особенно очевидны нарочитая искусственность первого и необыкновенная искренность и простота второго. В целом живопись Греза носит литературно-описательный характер. Не случайно художественные критики утверждали, что по его картинам можно писать романы. Изображая разнообразные жизненные коллизии, Грез рассказывал о них подробно и обстоятельно. Его картинам присущи занимательная повествовательность и анекдотическая развлекательность. Вместе с тем они не лишены тонкой реалистической наблюдательности. Современник эпохи Просвещения, разделявший идеи энциклопедистов, Жан-Батист Грёз создал на протяжении творческого пути целую серию произведений, посвященных проблемам воспитания и взаимоотношений родителей и детей. Одна из самых знаменитых картин Греза - «Деревенская помолвка» (1761, Париж, Лувр), написанная по заказу брата мадам де-Помпадур маркиза де Мариньи, главного покровителя художника в течение 1750-1760-х гг.. Фрагмент «Деревенской помолвки» воспроизведен на «Портрете А. Ф. Пуассона, маркиза де Мариньи» кисти А. Рослина (1762, частное собр.). После смерти де Мариньи (1781) картина по совету академика Ш. Н. Кошена и первого живописца Людовика XV Ж. Б. М. Пьера была приобретена Людовиком XVI. «Деревенская помолвка» произвела подлинную сенсацию в Салоне 1761 года и, по словам «Mercure de France», «привела весь Париж в Лувр». Изобразив событие из частной жизни сельской семьи, Грез воплотил в этом про­изведении просветительский идеал социального миропорядка (семья как основа единства и нравственного здо­ровья общества). Привлекательность «Деревенской помолвки» объяснялась не только общедоступной ясностью ее содержания (подписание брачных документов и вручение приданого), но и живописными качествами (чет­кая, рационально упорядоченная композиция, подчеркнутая статуарность фигур, экспрессивная мимика персо­нажей). Убедительное правдоподобие изображенной ситуации и ее натуралистическая трактовка заставляли зрителей сопереживать героям, словно это их родственники или друзья. Вместе с тем колоссальный успех «Деревенской помолвки» был обусловлен также ее дидактикой в духе нового сентименталистского романа и новой идеологии энциклопедистов (светская концепция брака, рассматривавшегося главным образом как гражданский акт, а не сакральное религиозное таинство, «договор с Богом»).
Образы Греза - скорее обобщенные типы, чем конкретные индивидуальности. Благородный отец многочисленного семейства - образцовый гражданин, осознающий свой долг и моральную ответственность за счастье и благополучие своих детей. Старая мать, опечаленная расставанием с дочерью и одновременно радующаяся устройству ее судьбы. Жених, почтительно внимающий советам тестя, который напоминает зятю о предстоящих ему обязанностях. Целомудренно скромная и застенчивая невеста. Аккуратно сложенные на полке буханки хлеба, изображенные в глубине картины, указывают на усердное трудолюбие преуспевающего земледельца, обеспечивающего своей семье «хлеб насущный» (труд как единственное право на собственность). Курица с цыплятами на переднем плане намекает на будущую роль невесты — рождение и воспитание детей. Задуманная в контексте просветительского идеала брака и семейных отношений, «Деревенская помолвка» декларировала необходимость неукоснительного соблюдения женихом и невестой функций, предписанных им законами природы. Именно это, как считали энциклопедисты, является одним из главных гарантов жизнеспособности брачного союза и, соответственно, социальной гармонии и стабильности. Наряду с бытовыми картинами Грез, большой популярностью в Салоне пользовались его tetes d'expression - изображения миловидных девушек, которые с умилением ласкают собачку, плачут над умершей птичкой, задумчиво смотрят на разбитый кувшин или возводят к небу глаза в молитве. Несмотря на слащавую сентиментальность и надуманность этих картин, в которых Жан-Батист Грёз подчеркивал грацию и кокетливое жеманство своих моделей, салонная публика с восторгом созерцала «tetes d'expression», восхищаясь не только эмоциональностью образов, но и мягкой плавностью линий, дымчатой светотенью и гармоничной колористической гаммой.
Между тем, несмотря на феноменальную славу, которую приобрел Грез благодаря бытовым сценам и tetes d'expression, художник стремился получить звание исторического живописца, самое престижное в академической иерархии жанров. В 1769 году Грез представил на суд академиков morceau de reception на сюжет из античной истории «Септимий Север упрекает своего отца Каракаллу в покушении на его жизнь» (Париж, Лувр). Члены академического жюри сочли композицию неудачной, поскольку Грез использовал в трактовке исторической темы приемы, характерные для бытового жанра. Претензии Греза на Grand style, мало соответствовавшие его творческим возможностям, были признаны необоснованными, и его приняли в Академию как жанрового живописца. Особую ценность в художественном наследии Жан-Батист Грёз представляют портреты. Они более искренние, естественные и правдивые, нежели его бытовые сцены - «живые картинки», иллюстрирующие пороки и добродетели. Предпочитая изображать близких или хорошо знакомых ему людей, Грез умел передать неповторимое своеобразие внешнего облика и основные черты характера человека, однако его портреты не отличаются той глубиной психологического анализа и тем артистизмом исполнения, которые были присущи лучшим работам его современников: М. К. де Ла Тура и Ж. Б. Перроно.
Для живописного стиля Жан-Батист Грёз типичны гладкая, вялая и монотонная манера письма и маловыразительный колорит с преобладанием коричневых, оливковых и серых тонов. В преддверии Французской революции и в послереволюционный период произведения Греза, не отвечавшие вкусам и требованиям новой эпохи, постепенно вышли из моды, хотя художник и написал портреты Наполеона и видных деятелей революции. В Салонах 1800, 1802 и 1804 гг. Грез по-прежнему экспонировал картины на свои излюбленные темы. В последние годы жизни Грез почти не имел заказов и умер всеми забытый, в бедности. Подобно Антуану Ватто, Франсуа Буше и Ж. О. Фрагонару, Грез был одним из лучших рисовальщиков XVIII века. Самое богатое собрание рисунков Греза как по количеству листов (125), так и по качеству их сохранности находится в Государственном Эрмитаже. Это штудии натурщиков, созданные в период обучения в парижской Академии живописи и скульптуры, подготовительные этюды к картинам (преимущественно фигуры, головы, руки), выполненные в обобщенной манере смелыми и динамичными штрихами, а также эскизы законченных композиций. Грез-рисовальщик виртуозно работал в различной технике: черный мел, сангина, тушь, сепия, акварель, «три карандаша». Одна из самых крупных коллекций произведений художника хранится в музеях России, и это закономерно. В конце XVIII - начале XIX вв. Грез, наряду с Ю. Робером и К. Ж. Берне, был наиболее почитаемым из французских художников в нашей стране. Его талант высоко ценили графы Н. А. Демидов, А. С. Строганов и А. П. Шувалов, князь Н. Б. Юсупов, президент Академии художеств И. И. Бецкой. Демидов, который жил в Париже в одном доме с Грезом, купил непосредственно в его мастерской и заказал ему 25 картин. Юсупов состоял с Жаном-Батистом Грёзом в регулярной переписке. Екатерина II приобрела в 1766 году по совету Д. Дидро знаменитого «Паралитика». В 1782 году парижскую мастерскую Греза посетили граф и графиня Северные (будущий император Павел I и его супруга) и заказали ему картину («Вдова и ее кюре» - 1786, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Писатель И. С. Тургенев, не питавший к творчеству Греза особой симпатии, купил тем не менее, поддавшись моде, одну из его tetes d'expression. Две женские «головки» украшали дом М. И. Чайковского, брата композитора.